Между молекулой и жизнью: взгляд изнутри профессии клинического фармаколога

Представители этой профессии играют ключевую роль в обеспечении безопасного и эффективного использования лекарственных средств в медицинской практике. В условиях постоянно развивающейся фармацевтической отрасли и увеличения разнообразия медикаментов, клинические фармакологи становятся незаменимыми помощниками врачей и пациентов.

В интервью с научным сотрудником лаборатории физиологии, молекулярной и клинической фармакологии НИИФиРМ им. Е.Д. Гольдберга Томского НИМЦ, канд. мед. наук Ларисой Котловской мы подробно рассмотрим профессию клинического фармаколога, его роль в лечении заболеваний и улучшении качества медицинской помощи.

— Лариса Юрьевна, расскажите, как Вы пришли в профессию?

— Меня всегда завораживала магия лекарственных веществ — удивительная способность химических соединений перестраивать работу организма, спасать жизни или, при неправильном применении, приводить к неожиданным последствиям. Но окончательный выбор профессии оформился в аспирантуре по клинической фармакологии. Именно там, на стыке фундаментальной науки и клинической практики, я по-настоящему осознала глубину этой дисциплины. Разбор фармакокинетических кривых, анализ механизмов действия препаратов, изучение клинических случаев — каждый день приносил новые открытия. Но главное — я поняла, что хочу не просто применять лекарственные средства в эксперименте, а видеть, как они работают с реальными пациентами: почему один организм отзывается на терапию, а другой остаётся к ней резистентен, как предугадать скрытые риски и найти оптимальный путь среди множества возможных.

Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что аспирантура не просто дала мне знания — она научила особому взгляду. Видеть за химическими формулами живых людей, сочетать научную строгость с клиническим мышлением, находить баланс между теорией и практикой — вот что значит для меня быть клиническим фармакологом. Это не просто профессия — это искусство находить точные решения в хрупком равновесии между пользой и риском, между молекулой и жизнью.

Осознавать, что твои знания могут предотвратить врачебную ошибку или помочь подобрать идеальную схему терапии — вот что наполняет мою работу особым смыслом. При этом клиническая фармакология постоянно развивается: появляются новые препараты, внедряются персонализированные методы лечения и революционные технологии. Быть частью этого динамичного прогресса невероятно вдохновляет.

— В чем заключается Ваша профессиональная деятельность?

— Моя профессиональная деятельность сосредоточена на разработке и оптимизации фармакотерапевтических подходов в двух ключевых направлениях. Во-первых, это индивидуальный подбор и коррекция противотромботической терапии у пациентов с различной патологией. Во-вторых, значительная часть моей работы посвящена разработке способов фармакологической реабилитации для пациентов после перенесенных пневмонитов. При этом мы фокусируемся на трех основных аспектах: профилактике фиброзных изменений, восстановлении микроциркуляции и предупреждении отдаленных осложнений.

Для меня особенно ценно, что такая работа позволяет не просто назначать препараты, а разрабатывать комплексные стратегии, которые действительно улучшают качество жизни пациентов.

— Чем отличается работа клинического фармаколога от врача-терапевта?

— Мы с терапевтами смотрим на пациента под разными углами, используя разные оптические инструменты. Терапевт, как опытный стратег, определяет общее направление лечения, тогда как клинический фармаколог выступает в роли тактического советника, помогающего реализовать этот замысел с максимальной точностью.

Основное отличие заключается в нашей фармакоцентричной парадигме мышления. В то время как терапевт фокусируется на диагностике и подборе групп препаратов, мы погружаемся в тонкости фармакокинетики и фармакодинамики, рассматривая, как именно каждое вещество поведет себя в организме конкретного пациента. Наша экспертиза особенно востребована в сложных клинических ситуациях — при полипрагмазии, неэффективности стандартной терапии или возникновении парадоксальных реакций.

Однако важно подчеркнуть, что наша роль не подменяет, а дополняет работу терапевта. Как два специалиста, смотрящие на одну клиническую картину под разными углами, мы стремимся к единой цели — оптимальному терапевтическому результату. В этом симбиозе клинического мышления и фармакологической аналитики рождаются наиболее эффективные и безопасные схемы лечения.

— Кому больше нужен фармаколог – врачу или пациенту?

— Если говорить прямо – мы нужны всем участникам лечебного процесса, просто в разной степени. Пациенту клинический фармаколог необходим как своеобразный «гарант безопасности» — специалист, который поможет разобраться в хитросплетениях назначений, объяснит, почему нельзя просто принимать все выписанные таблетки горстями, и как минимизировать неприятные побочные эффекты. Наша главная задача — сделать так, чтобы назначенное лечение было не только эффективным, но и безопасным, удобным и понятным для пациента.

Но если смотреть объективно – основными нашими «заказчиками» всё же выступают коллеги-врачи. Современная фармакотерапия достигла такой степени сложности, что даже самым опытным клиницистам порой требуется консультант, который разберётся в потоке новых препаратов, предупредит о скрытых лекарственных взаимодействиях, а также поможет подобрать оптимальную схему в нестандартных случаях

Так что правильнее всего сказать: клинический фармаколог нужен всей системе здравоохранения в целом — и врачам как профессиональные консультанты, и пациентам как защитники их интересов. Мы – тот самый «фармакологический мост», который соединяет теорию с практикой, а врачебные назначения – с реальными возможностями организма пациента.

— Какие наиболее значимые достижения в области клинической фармакологии произошли за последнее десятилетие?

— Прежде всего, это персонализированный подход к терапии – сегодня мы уже не просто назначаем препараты по стандартным схемам, а можем заранее предсказать их эффективность и безопасность для конкретного пациента благодаря фармакогенетическому тестированию.

Особенно впечатляют успехи в области биологической терапии. Появление моноклональных антител и таргетных препаратов буквально перевернуло лечение онкологических и аутоиммунных заболеваний.

Не менее важна цифровая трансформация – современные системы анализа лекарственных взаимодействий и прогнозирования нежелательных реакций постепенно становятся помощниками в нашей повседневной работе. А разработка новых лекарственных форм – от подкожных имплантов до «умных» ингаляторов – значительно улучшила приверженность пациентов к лечению.

Но, пожалуй, самое главное достижение – это изменение самой парадигмы назначения препаратов. Сегодня мы подходим к терапии не как к стандартному набору рекомендаций, а как к индивидуально подобранному решению для каждого конкретного случая. И это, без преувеличения, открыло новую эру в клинической фармакологии.